ПИТЕР ЛЕВИН ИСЦЕЛЕНИЕ ОТ ТРАВМЫ: УРОКИ ПРИРОДЫ
-= 2 =-
Наши реакции на угрозу имеют биологический характер, и разрешение травмы также является биологическим по своей природе.
Для того чтобы оставаться здоровым, все животные (включая и людей) должны разряжать огромную энергию, мобилизованную в ситуации борьбы за выживание. Эта разрядка венчает нашу реакцию на угрозу, позволяя нам вернуться к нормальному функционированию. В биологии процесс данного рода называется гомеостазом, указывая на способность организма адекватно отвечать на любые предлагаемые условия и затем возвращаться к исходному уровню, называемому “нормальным” функционированием.
В видеофильме Национального географического общества “Бдительный белый медведь” фигурирует испуганный медведь, преследуемый летящим самолетом, из которого по нему стреляют снотворным. Затем его окружают биологи и связывают. Когда большой зверь выходит из состояния шока, он начинает дрожать, сотрясаясь в почти конвульсивных движениях. Кажется, что его конечности двигаются хаотично. Движения завершаются тремя глубокими вздохами, которые распространяются по всему телу. Комментатор фильма (биолог) говорит, что такое поведение медведя необходимо для того, чтобы “сдуть стресс”, накопленный во время поимки. При замедленном повторе становится ясно, что “случайные” подрагивания ног на самом деле представляют собой скоординированные движения бега – подобным образом животное завершило свой бег (прерванный в момент поимки), разрядило “застывшую энергию”, а затем “оголтело” задышало всем телом.
Я впервые осознал огромное значение этих физиологических реакций для исцеления от травмы благодаря одному случаю. В 1969г. психиатр направил ко мне на прием пациентку, страдавшую от острой тревоги и приступов страха. Приступы приобрели такую силу и настойчивость, что женщина (Нэнси) не могла выходить из дома без сопровождения. Психиатр, мой друг, который знал о моем интересе к проблеме психического/телесного исцеления (в то время совершенно новой области), счел, что пациентке может помочь разработанная мной техника, основанная на телесном осознавании как способе глубокой релаксации.
Релаксация не помогла. На нашей первой сессии я, по наивности и из лучших побуждений, пытался помочь ей расслабиться. В результате моих усилий Нэнси испытала сильный приступ страха. Она казалась парализованной и не могла дышать. Ее сердце бешено колотилось, а затем почти перестало биться. Я сильно испугался, когда мы вместе подошли к ее кошмарному приступу.
Охваченный своим собственным страхом, но, тем не менее, стараясь сохранять присутствие в настоящем, я увидел в своем воображении прыгающего тигра. Повинуясь образу, я громко воскликнул: “На тебя напал большой тигр. Представь, как он подбирается к тебе. Спасайся, беги к дереву и влезай на него!” К моему удивлению, ее ноги задрожали, как будто она побежала. Она издала холодящий кровь вопль, на который прибежал полицейский (к счастью, мой коллега смог объяснить ему ситуацию). Она начала вздрагивать, дрожать и сотрясаться в конвульсиях всем телом.
Нэнси продолжала дрожать почти целый час. Потом она рассказала об ужасном детском воспоминании. Когда ей было три года, ей удаляли гланды, и во время операции привязали к столу. Анестезию делали эфиром. Неспособная двигаться, чувствуя удушье (обычная реакция на эфир), она пережила чудовищные галлюцинации. Этот ранний опыт оказал на нее сильнейшее воздействие. Нэнси была сильно напугана и в результате стала демонстрировать физиологическую реакцию оцепенения, которую биологи называют “реакцией иммобилизации”. Другими словами, ее тело буквально обрекало себя на гибель, и реакция бегства просто не могла осуществиться. В этом состоянии “ядерной тревоги”, вместе со спонтанной, уверенной в себе личностью, Нэнси потеряла свое реальное витальное Я. Она не умирала буквально, но части ее личности испытывали своего рода смерть.
После прорыва, который был сделан на нашей первой сессии, Нэнси покидала мой кабинет с чувством, что она вновь, по ее словам, “обрела себя”. Мы встречались еще некоторое время, на сессиях она продолжала дрожать, но приступ тревоги, испытанный в тот день, был последним. Она прекратила принимать лекарства, в дальнейшем поступила в университет и защитила диссертацию, и рецидивов болезни у нее больше не было.
Из Африки
Я недавно описывал Эндрю Бванали, биологу из Национального Парка Мзузу в Малави (Центральная Африка), особенный тип спонтанной дрожи, тремора и дыхания, которые Нэнси и другие клиенты демонстрировали на терапевтических сессиях. Он взволнованно закивал, затем воскликнул: “Да, да, да! Это правда. Прежде чем отпустить пойманных животных на волю, мы убеждаемся в том, что они сделали то, что вы сейчас описали”. Он опустил глаза и мягко добавил: “Если они не будут так дрожать и вздыхать перед освобождением, они не выживут… они умрут”. Хотя люди редко умирают от незавершенной травмы, но жизнь вследствие травмы может серьезно ухудшиться. Результатом для многих из нас становится состояние, которое описывается как “живой мертвец”.
Пробуждение тигра
В ДСМ-4 “реакция панической тревоги” определена так: “Приступ возникает внезапно и быстро достигает пика (обычно в течение 10 минут), часто сопровождаясь чувством неотвратимой угрозы или надвигающейся опасности с побуждением к бегству. Симптомы: учащенное сердцебиение, потоотделение, тремор (который человек обычно пытается подавить), ощущение нехватки дыхания, удушья, боли в груди или дискомфорт, тошнота или боли в животе, головокружение, страх потери контроля или страх “сойти с ума””.
Более трех миллионов американцев страдают от регулярных панических атак, большинство из них – женщины, так как, сравнительно с мужчинами, последние чаще подвергаются преследованиям. В определении панической тревоги указывается на “ощущение неотвратимой угрозы или неизбежной надвигающейся опасности с побуждением к бегству”. В этом вся суть травмы: побуждение к бегству и ощущение невозможности его осуществить.
Когда я встретил Нэнси, я изучал поведение животных хищников и их жертв. Я был заинтригован сходством между параличом Нэнси, когда у нее начался приступ страха, и состоянием антилопы, которое мы обсуждали раньше. Большинство травоядных используют реакцию иммобилизации, когда на них нападают более крупные и сильные хищники. Я убежден, что эти исследования повлияли на возникновение целительного образа тигра. В течение нескольких лет после этого случая я пытался понять значение приступов тревоги у Нэнси и ее реакцию на образ тигра. Теперь я знаю, что это был не драматичный эмоциональный катарсис и не оживление ее детских переживаний тонзилэктомии, послужившее катализатором ее исцеления, а разрядка энергии, которую она ощутила при превращении пассивной реакции застывшей неподвижности в активное и успешное бегство. Образ тигра пробудил ее инстинктивное, реактивное я.
Другое решающее открытие, полученное из опыта работы с Нэнси, состояло в том, что ресурсы, дающие возможность человеку выстоять перед лицом угрозы, могут быть использованы для исцеления. Это справедливо не только на момент переживания события, но и даже спустя многие годы.
Я узнал, что для того, чтобы излечиться от травмы, не обязательно раскапывать и оживлять воспоминания. На самом деле сильная эмоциональная боль может привести к ретравматизации. Все, что нужно делать, чтобы освободиться от симптомов и страхов, – усилить наши глубокие физиологические ресурсы и сознательно их использовать. Если же мы будем продолжать игнорировать возможность изменения наших инстинктивных реакций, мы останемся в состоянии оцепенения и боли.
Чем больше я работал с людьми, страдающими от тревожных и так называемых “психосоматических” расстройств – таких как мигрени, мышечные синдромы (фибромиалгия, боли в пояснице и шее), функциональные желудочно-кишечные расстройства, астма и даже некоторые формы эпилепсии, – тем больше я убеждался, что эти симптомы являются попыткой нервной системы связать (или удержать) сильную энергию выживания, которая осталась в теле в результате неразрешенной травмы. Если эту энергию постепенно разряжать физиологически посредством умеренной дрожи (часто сопровождаемой ознобом, переходящим в потоотделение), симптомы часто значительно сокращаются или даже могут исчезнуть.
Иногда, хотя и не всегда, образы пережитых драматических событий могут указать на возможные источники ресурсов. Они не обязательно помогают исцелению. И нельзя сказать, что эти образы абсолютно точно описывают произошедшее событие. Их изучение привело меня к заключению, что так называемые “травматические воспоминания” не всегда являются подлинной историей произошедшего события. Возникающие образы правдивы в том плане, что они соответствуют “энергетической силе” переживания. Они также удовлетворяют тому глубокому томлению, которое мы, люди, переживаем, стремясь узнать, что с нами произошло. Это ключ к пониманию загадки травматических воспоминаний и избеганию ловушек, создаваемых “ложными воспоминаниями”. Нам важно понять, что многие люди (неосознанно) переживают медицинские процедуры почти так же, как переживают изнасилования. Любое предположение об изнасиловании или соблазнении, сделанное терапевтом (или другим посредником) может привести травмированного человека к созданию “ложных воспоминаний”, объясняющих любой, “похожий на изнасилование” опыт.
Травма – первая помощь
В США от 30 до 40 млн. человек (12-15% населения) испытывают постоянную тревогу. Еще 12 млн. страдают от более мягкой формы тревоги, известной как “синдром беспокойных ног” (причина этого дрожания ног – в незавершенной реакции бегства, которую демонстрировала Нэнси, когда спасалась от воображаемого тигра). Сюда нужно добавить 12,5 млн. человек, страдающих от обсессивно-компульсивных расстройств (сверхбдительности, когда человек постоянно находится в состоянии боевой готовности), пребывающих в поисках несуществующей угрозы.
В Америке и других индустриальных странах продолжает расти количество заболеваний, связанных со стрессом (психические и физические), так же как и серьезных психических расстройств (включая тревогу, депрессию, нарушения сна и злоупотребление медицинскими препаратами). В 1994 г. консервативный журнал “Архивы общей психиатрии” писал, что половина всего взрослого населения Америки отвечает формальным диагностическим критериям, свидетельствующим о серьезных психических заболеваниях. Со времен Второй Мировой войны количество случаев подростковой депрессии и суицидов увеличилось в три раза. Еще более пугает то, что показатели гиперактивности и синдрома дефицита внимания (СДВ) достигают эпидемических значений. Различные школьные округа сообщают, что от 20 до 30% учащихся младших классов регулярно употребляют риталин (препарат из группы амфетаминов, который выписывают врачи для снятия гиперактивности и СДВ). Этот препарат и ему подобные не только опасны и вызывают зависимость, но, главное, не приводят к решению проблемы. Я считаю, что значительная часть детей с диагнозом “гиперактивность” (или СДВ) на самом деле страдают от последствий неразрешенной травмы. Их поведение (которое мы определяем как нарушение) часто является проявлением гипервозбуждения и сверхбдительности, то есть симптомов травмы.
Безосновательное применение лекарств в ответ на эту эпидемию настолько пугающе, насколько и не обосновано. Эти так называемые “расстройства” не являются собственно заболеваниями, как, например, пневмония или юношеский диабет. Почему мы не обеспокоены всерьез появлением в обозримом будущем поколений химически зависимых граждан? Станет ли Америка “прозак-нацией”, неспособной жить без стимуляторов и антидепрессантов? Возможно, такая ситуация уже сложилась. Наша растущая химическая зависимость, рассматриваемая в контексте правительственной программы “Война с наркотиками”, выглядит абсолютно нелепо. Учитывая значительное количество детей и взрослых, находящихся на крючке у сильных (легальных) препаратов, “изменяющих сознание” (не говоря об алкоголе и незаконных наркотиках), приходится задуматься: в чем ошибка?
Согласно господствующему в психиатрии взгляду, эти расстройства считаются “биологическими заболеваниями”. Стандартное лечение – фармакологическое. Я убежден: лекарства могут быть полезным компонентом в лечении этих недугов, однако, существующая путаница в представлениях о травме, в силу которой она относится то к биологической дезадаптации, то к “болезни мозга”, маскирует то глобальное влияние, которое неизжитый стресс и травма оказывают на наш организм.
Когда мы находимся под влиянием сверхсильной угрозы, наше тело и нервная система активируют спасительные реакции выживания. Если мы лишены возможности, позволяющей осуществить этот внутренний “план действий”, то не можем также и разрядить подавляющую часть энергии, мобилизованной для спасения. Когда дело складывается подобным образом (как с Нэнси), в нашем теле и мозге накапливается неразряженная резидуальная энергия, которая и проявляется в симптомах травмы. Большинство симптомов травмы можно найти в описаниях психических и “психосоматических заболеваний”. Почему мы, люди, стали столь уязвимы для травмы – этот сложный вопрос я рассматриваю в своей новой книге “Пробуждение тигра – исцеление травмы при помощи тела”. В ней я хочу подчеркнуть, что можно предотвратить ежегодные многомиллиардные расходы государства (более 44 млрд. только на лечение депрессии) и безмолвные страдания людей.
Чем дольше травматическая активация остается неразрешенной, тем более трудной и долговременной оказывается задача исцеления. Многие люди знают, как оказать первую медицинскую помощь: как остановить кровотечение, что делать при ожогах или как помочь задыхающемуся человеку. Весьма немногие из нас знают, как оставаться присутствующим и поддерживать эмоционально-энергетический контакт, необходимый для гарантии, что стрессогенное или чрезвычайное событие не приведет к образованию ослабляющих здоровье симптомов травмы, которые могут стать хроническими. Это тот вызов, который мы должны принять, если стремимся стать победителями травмы (а не жертвами и даже не выжившим). “Первая помощь” при травме должна оказываться на уровне общества, как и меры приостановки роста волн насилия, которые угрожают нашему выживанию как виду. Если мы продолжаем развиваться, мы, прежде всего, должны научиться управлять своими внутренними ресурсами, которые позволяют нам быть полноценными человеческими существами.
Медуза Горгона
Мифология дает нам урок того мужества, с которым нужно встречать опасность. Мифы представляют собой истории, которые просто и прямо указывают на суть нашего бытия. Они напоминают нам о наших глубочайших чаяниях и открывают скрытые в нас силы и ресурсы. Они являются картой нашей истинной природы, путями, которые связывают нас друг с другом, с природой, с космосом. И, если мы позволим им, они смогут привести нас домой. Древнегреческий миф о Медузе Горгоне отражает сущность травмы и описывает ее трансформацию. Соединение воедино мифа и биологии (“био-мифология” или “мифо-биология”) поможет нам раскрыть тайну травмы.
Как повествует греческий миф, тот, кто посмотрел Медузе прямо в глаза, в тот же миг обращался в камень… и моментально застывал. Перед тем как встретиться лицом к лицу со змееволосым демоном, Персей обратился за советом к Афине. Ее совет был прост: ни при каких условиях не смотреть на Горгону прямо. Послушав мудрый совет, Персей использовал свой щит как зеркало, в котором отразилась Медуза, и смог отрубить ей голову, не превратившись в камень.
Если вы хотите исцелиться от травмы, необходимо знать, что с ней нельзя бороться напрямую. Это может стать тяжелым уроком. Если мы делаем ошибку, прямо конфронтируя с травмой, Медуза делает с нами то, что делает Медуза. Согласно своей природе, она превращает нас в камень. Подобно игре “китайский палец”, в которую все мы играли детьми, чем больше мы стараемся преодолеть травму, тем больше она затягивает нас. Но вот что говорит миф далее.
Из раны Медузы появились два существа: Пегас, крылатый конь, и Хрисар, воин с золотым мечом. Конь является символом тела и инстинктивного знания; крылья символизируют трансформацию. Золотой меч означает проникающую истину и чистоту. Все это вместе представляет собой аспекты тех архетипических качеств и ресурсов, которые человек должен мобилизовать для исцеления от встречи с Медузой, называемой травмой.
Отражение Медузы, которое мы должны увидеть и отреагировать, чтобы победить, трансформировав всю мощь ее энергии, символизирует нашу инстинктивную природу. Однажды соприкоснувшись с этой первобытной мудростью, мы получим способность присутствовать в нашем собственном организме так же полно, как и в общении с другими. Эта внутренняя мудрость позволяет нам не только справляться с травмой, но и полноценно переживать себя и сопереживать другим. Без нее все наши отношения были бы запутаны или подчинялись сверхконтролю.
По другой версии мифа, Персей собирает капли крови Медузы в два пузырька. Один пузырек обладает способностью убивать, а другой – возвращать умершего к жизни. Здесь нам открывается двойственная природа травмы: сначала проявляется ее разрушительная способность отнимать у жертвы способность жить и радоваться жизни. Другая сторона – парадокс травмы – ее способность трансформировать и воскрешать. Будет ли травма жестокой и карающей Горгоной, или же станет средством, позволяющим взлететь к вершинам трансформации и совершенства, зависит от того, как мы к ней подходим.
Поскольку мы в известной степени являемся животными, травма – это жизненный факт. Однако, в той мере, в какой мы представляем собой социальных животных, она не должна быть приговором жизни. Можно учиться на опыте животных, и вместо того, чтобы отбрасывать свои инстинкты, мы можем опираться на них. При соответствующем руководстве и поддержке с их стороны, мы способны подражать антилопе и научиться дрожать и трястись, возвращаясь в стадо. Будучи способными обуздывать эту примитивную и разумную инстинктивную энергию, мы можем преодолеть травму и трансформировать ее.
Сострадающее присутствие
У восьмилетней Анны – огромные черные глаза. Она могла бы стать моделью для одной из популярных картин Дэвида Кина, изображающих детей с миндалевидными глазами. Школьная медсестра привела ее на встречу со мной.
Для того чтобы оставаться здоровым, все животные (включая и людей) должны разряжать огромную энергию, мобилизованную в ситуации борьбы за выживание. Эта разрядка венчает нашу реакцию на угрозу, позволяя нам вернуться к нормальному функционированию. В биологии процесс данного рода называется гомеостазом, указывая на способность организма адекватно отвечать на любые предлагаемые условия и затем возвращаться к исходному уровню, называемому “нормальным” функционированием.
В видеофильме Национального географического общества “Бдительный белый медведь” фигурирует испуганный медведь, преследуемый летящим самолетом, из которого по нему стреляют снотворным. Затем его окружают биологи и связывают. Когда большой зверь выходит из состояния шока, он начинает дрожать, сотрясаясь в почти конвульсивных движениях. Кажется, что его конечности двигаются хаотично. Движения завершаются тремя глубокими вздохами, которые распространяются по всему телу. Комментатор фильма (биолог) говорит, что такое поведение медведя необходимо для того, чтобы “сдуть стресс”, накопленный во время поимки. При замедленном повторе становится ясно, что “случайные” подрагивания ног на самом деле представляют собой скоординированные движения бега – подобным образом животное завершило свой бег (прерванный в момент поимки), разрядило “застывшую энергию”, а затем “оголтело” задышало всем телом.
Я впервые осознал огромное значение этих физиологических реакций для исцеления от травмы благодаря одному случаю. В 1969г. психиатр направил ко мне на прием пациентку, страдавшую от острой тревоги и приступов страха. Приступы приобрели такую силу и настойчивость, что женщина (Нэнси) не могла выходить из дома без сопровождения. Психиатр, мой друг, который знал о моем интересе к проблеме психического/телесного исцеления (в то время совершенно новой области), счел, что пациентке может помочь разработанная мной техника, основанная на телесном осознавании как способе глубокой релаксации.
Релаксация не помогла. На нашей первой сессии я, по наивности и из лучших побуждений, пытался помочь ей расслабиться. В результате моих усилий Нэнси испытала сильный приступ страха. Она казалась парализованной и не могла дышать. Ее сердце бешено колотилось, а затем почти перестало биться. Я сильно испугался, когда мы вместе подошли к ее кошмарному приступу.
Охваченный своим собственным страхом, но, тем не менее, стараясь сохранять присутствие в настоящем, я увидел в своем воображении прыгающего тигра. Повинуясь образу, я громко воскликнул: “На тебя напал большой тигр. Представь, как он подбирается к тебе. Спасайся, беги к дереву и влезай на него!” К моему удивлению, ее ноги задрожали, как будто она побежала. Она издала холодящий кровь вопль, на который прибежал полицейский (к счастью, мой коллега смог объяснить ему ситуацию). Она начала вздрагивать, дрожать и сотрясаться в конвульсиях всем телом.
Нэнси продолжала дрожать почти целый час. Потом она рассказала об ужасном детском воспоминании. Когда ей было три года, ей удаляли гланды, и во время операции привязали к столу. Анестезию делали эфиром. Неспособная двигаться, чувствуя удушье (обычная реакция на эфир), она пережила чудовищные галлюцинации. Этот ранний опыт оказал на нее сильнейшее воздействие. Нэнси была сильно напугана и в результате стала демонстрировать физиологическую реакцию оцепенения, которую биологи называют “реакцией иммобилизации”. Другими словами, ее тело буквально обрекало себя на гибель, и реакция бегства просто не могла осуществиться. В этом состоянии “ядерной тревоги”, вместе со спонтанной, уверенной в себе личностью, Нэнси потеряла свое реальное витальное Я. Она не умирала буквально, но части ее личности испытывали своего рода смерть.
После прорыва, который был сделан на нашей первой сессии, Нэнси покидала мой кабинет с чувством, что она вновь, по ее словам, “обрела себя”. Мы встречались еще некоторое время, на сессиях она продолжала дрожать, но приступ тревоги, испытанный в тот день, был последним. Она прекратила принимать лекарства, в дальнейшем поступила в университет и защитила диссертацию, и рецидивов болезни у нее больше не было.
Из Африки
Я недавно описывал Эндрю Бванали, биологу из Национального Парка Мзузу в Малави (Центральная Африка), особенный тип спонтанной дрожи, тремора и дыхания, которые Нэнси и другие клиенты демонстрировали на терапевтических сессиях. Он взволнованно закивал, затем воскликнул: “Да, да, да! Это правда. Прежде чем отпустить пойманных животных на волю, мы убеждаемся в том, что они сделали то, что вы сейчас описали”. Он опустил глаза и мягко добавил: “Если они не будут так дрожать и вздыхать перед освобождением, они не выживут… они умрут”. Хотя люди редко умирают от незавершенной травмы, но жизнь вследствие травмы может серьезно ухудшиться. Результатом для многих из нас становится состояние, которое описывается как “живой мертвец”.
Пробуждение тигра
В ДСМ-4 “реакция панической тревоги” определена так: “Приступ возникает внезапно и быстро достигает пика (обычно в течение 10 минут), часто сопровождаясь чувством неотвратимой угрозы или надвигающейся опасности с побуждением к бегству. Симптомы: учащенное сердцебиение, потоотделение, тремор (который человек обычно пытается подавить), ощущение нехватки дыхания, удушья, боли в груди или дискомфорт, тошнота или боли в животе, головокружение, страх потери контроля или страх “сойти с ума””.
Более трех миллионов американцев страдают от регулярных панических атак, большинство из них – женщины, так как, сравнительно с мужчинами, последние чаще подвергаются преследованиям. В определении панической тревоги указывается на “ощущение неотвратимой угрозы или неизбежной надвигающейся опасности с побуждением к бегству”. В этом вся суть травмы: побуждение к бегству и ощущение невозможности его осуществить.
Когда я встретил Нэнси, я изучал поведение животных хищников и их жертв. Я был заинтригован сходством между параличом Нэнси, когда у нее начался приступ страха, и состоянием антилопы, которое мы обсуждали раньше. Большинство травоядных используют реакцию иммобилизации, когда на них нападают более крупные и сильные хищники. Я убежден, что эти исследования повлияли на возникновение целительного образа тигра. В течение нескольких лет после этого случая я пытался понять значение приступов тревоги у Нэнси и ее реакцию на образ тигра. Теперь я знаю, что это был не драматичный эмоциональный катарсис и не оживление ее детских переживаний тонзилэктомии, послужившее катализатором ее исцеления, а разрядка энергии, которую она ощутила при превращении пассивной реакции застывшей неподвижности в активное и успешное бегство. Образ тигра пробудил ее инстинктивное, реактивное я.
Другое решающее открытие, полученное из опыта работы с Нэнси, состояло в том, что ресурсы, дающие возможность человеку выстоять перед лицом угрозы, могут быть использованы для исцеления. Это справедливо не только на момент переживания события, но и даже спустя многие годы.
Я узнал, что для того, чтобы излечиться от травмы, не обязательно раскапывать и оживлять воспоминания. На самом деле сильная эмоциональная боль может привести к ретравматизации. Все, что нужно делать, чтобы освободиться от симптомов и страхов, – усилить наши глубокие физиологические ресурсы и сознательно их использовать. Если же мы будем продолжать игнорировать возможность изменения наших инстинктивных реакций, мы останемся в состоянии оцепенения и боли.
Чем больше я работал с людьми, страдающими от тревожных и так называемых “психосоматических” расстройств – таких как мигрени, мышечные синдромы (фибромиалгия, боли в пояснице и шее), функциональные желудочно-кишечные расстройства, астма и даже некоторые формы эпилепсии, – тем больше я убеждался, что эти симптомы являются попыткой нервной системы связать (или удержать) сильную энергию выживания, которая осталась в теле в результате неразрешенной травмы. Если эту энергию постепенно разряжать физиологически посредством умеренной дрожи (часто сопровождаемой ознобом, переходящим в потоотделение), симптомы часто значительно сокращаются или даже могут исчезнуть.
Иногда, хотя и не всегда, образы пережитых драматических событий могут указать на возможные источники ресурсов. Они не обязательно помогают исцелению. И нельзя сказать, что эти образы абсолютно точно описывают произошедшее событие. Их изучение привело меня к заключению, что так называемые “травматические воспоминания” не всегда являются подлинной историей произошедшего события. Возникающие образы правдивы в том плане, что они соответствуют “энергетической силе” переживания. Они также удовлетворяют тому глубокому томлению, которое мы, люди, переживаем, стремясь узнать, что с нами произошло. Это ключ к пониманию загадки травматических воспоминаний и избеганию ловушек, создаваемых “ложными воспоминаниями”. Нам важно понять, что многие люди (неосознанно) переживают медицинские процедуры почти так же, как переживают изнасилования. Любое предположение об изнасиловании или соблазнении, сделанное терапевтом (или другим посредником) может привести травмированного человека к созданию “ложных воспоминаний”, объясняющих любой, “похожий на изнасилование” опыт.
Травма – первая помощь
В США от 30 до 40 млн. человек (12-15% населения) испытывают постоянную тревогу. Еще 12 млн. страдают от более мягкой формы тревоги, известной как “синдром беспокойных ног” (причина этого дрожания ног – в незавершенной реакции бегства, которую демонстрировала Нэнси, когда спасалась от воображаемого тигра). Сюда нужно добавить 12,5 млн. человек, страдающих от обсессивно-компульсивных расстройств (сверхбдительности, когда человек постоянно находится в состоянии боевой готовности), пребывающих в поисках несуществующей угрозы.
В Америке и других индустриальных странах продолжает расти количество заболеваний, связанных со стрессом (психические и физические), так же как и серьезных психических расстройств (включая тревогу, депрессию, нарушения сна и злоупотребление медицинскими препаратами). В 1994 г. консервативный журнал “Архивы общей психиатрии” писал, что половина всего взрослого населения Америки отвечает формальным диагностическим критериям, свидетельствующим о серьезных психических заболеваниях. Со времен Второй Мировой войны количество случаев подростковой депрессии и суицидов увеличилось в три раза. Еще более пугает то, что показатели гиперактивности и синдрома дефицита внимания (СДВ) достигают эпидемических значений. Различные школьные округа сообщают, что от 20 до 30% учащихся младших классов регулярно употребляют риталин (препарат из группы амфетаминов, который выписывают врачи для снятия гиперактивности и СДВ). Этот препарат и ему подобные не только опасны и вызывают зависимость, но, главное, не приводят к решению проблемы. Я считаю, что значительная часть детей с диагнозом “гиперактивность” (или СДВ) на самом деле страдают от последствий неразрешенной травмы. Их поведение (которое мы определяем как нарушение) часто является проявлением гипервозбуждения и сверхбдительности, то есть симптомов травмы.
Безосновательное применение лекарств в ответ на эту эпидемию настолько пугающе, насколько и не обосновано. Эти так называемые “расстройства” не являются собственно заболеваниями, как, например, пневмония или юношеский диабет. Почему мы не обеспокоены всерьез появлением в обозримом будущем поколений химически зависимых граждан? Станет ли Америка “прозак-нацией”, неспособной жить без стимуляторов и антидепрессантов? Возможно, такая ситуация уже сложилась. Наша растущая химическая зависимость, рассматриваемая в контексте правительственной программы “Война с наркотиками”, выглядит абсолютно нелепо. Учитывая значительное количество детей и взрослых, находящихся на крючке у сильных (легальных) препаратов, “изменяющих сознание” (не говоря об алкоголе и незаконных наркотиках), приходится задуматься: в чем ошибка?
Согласно господствующему в психиатрии взгляду, эти расстройства считаются “биологическими заболеваниями”. Стандартное лечение – фармакологическое. Я убежден: лекарства могут быть полезным компонентом в лечении этих недугов, однако, существующая путаница в представлениях о травме, в силу которой она относится то к биологической дезадаптации, то к “болезни мозга”, маскирует то глобальное влияние, которое неизжитый стресс и травма оказывают на наш организм.
Когда мы находимся под влиянием сверхсильной угрозы, наше тело и нервная система активируют спасительные реакции выживания. Если мы лишены возможности, позволяющей осуществить этот внутренний “план действий”, то не можем также и разрядить подавляющую часть энергии, мобилизованной для спасения. Когда дело складывается подобным образом (как с Нэнси), в нашем теле и мозге накапливается неразряженная резидуальная энергия, которая и проявляется в симптомах травмы. Большинство симптомов травмы можно найти в описаниях психических и “психосоматических заболеваний”. Почему мы, люди, стали столь уязвимы для травмы – этот сложный вопрос я рассматриваю в своей новой книге “Пробуждение тигра – исцеление травмы при помощи тела”. В ней я хочу подчеркнуть, что можно предотвратить ежегодные многомиллиардные расходы государства (более 44 млрд. только на лечение депрессии) и безмолвные страдания людей.
Чем дольше травматическая активация остается неразрешенной, тем более трудной и долговременной оказывается задача исцеления. Многие люди знают, как оказать первую медицинскую помощь: как остановить кровотечение, что делать при ожогах или как помочь задыхающемуся человеку. Весьма немногие из нас знают, как оставаться присутствующим и поддерживать эмоционально-энергетический контакт, необходимый для гарантии, что стрессогенное или чрезвычайное событие не приведет к образованию ослабляющих здоровье симптомов травмы, которые могут стать хроническими. Это тот вызов, который мы должны принять, если стремимся стать победителями травмы (а не жертвами и даже не выжившим). “Первая помощь” при травме должна оказываться на уровне общества, как и меры приостановки роста волн насилия, которые угрожают нашему выживанию как виду. Если мы продолжаем развиваться, мы, прежде всего, должны научиться управлять своими внутренними ресурсами, которые позволяют нам быть полноценными человеческими существами.
Медуза Горгона
Мифология дает нам урок того мужества, с которым нужно встречать опасность. Мифы представляют собой истории, которые просто и прямо указывают на суть нашего бытия. Они напоминают нам о наших глубочайших чаяниях и открывают скрытые в нас силы и ресурсы. Они являются картой нашей истинной природы, путями, которые связывают нас друг с другом, с природой, с космосом. И, если мы позволим им, они смогут привести нас домой. Древнегреческий миф о Медузе Горгоне отражает сущность травмы и описывает ее трансформацию. Соединение воедино мифа и биологии (“био-мифология” или “мифо-биология”) поможет нам раскрыть тайну травмы.
Как повествует греческий миф, тот, кто посмотрел Медузе прямо в глаза, в тот же миг обращался в камень… и моментально застывал. Перед тем как встретиться лицом к лицу со змееволосым демоном, Персей обратился за советом к Афине. Ее совет был прост: ни при каких условиях не смотреть на Горгону прямо. Послушав мудрый совет, Персей использовал свой щит как зеркало, в котором отразилась Медуза, и смог отрубить ей голову, не превратившись в камень.
Если вы хотите исцелиться от травмы, необходимо знать, что с ней нельзя бороться напрямую. Это может стать тяжелым уроком. Если мы делаем ошибку, прямо конфронтируя с травмой, Медуза делает с нами то, что делает Медуза. Согласно своей природе, она превращает нас в камень. Подобно игре “китайский палец”, в которую все мы играли детьми, чем больше мы стараемся преодолеть травму, тем больше она затягивает нас. Но вот что говорит миф далее.
Из раны Медузы появились два существа: Пегас, крылатый конь, и Хрисар, воин с золотым мечом. Конь является символом тела и инстинктивного знания; крылья символизируют трансформацию. Золотой меч означает проникающую истину и чистоту. Все это вместе представляет собой аспекты тех архетипических качеств и ресурсов, которые человек должен мобилизовать для исцеления от встречи с Медузой, называемой травмой.
Отражение Медузы, которое мы должны увидеть и отреагировать, чтобы победить, трансформировав всю мощь ее энергии, символизирует нашу инстинктивную природу. Однажды соприкоснувшись с этой первобытной мудростью, мы получим способность присутствовать в нашем собственном организме так же полно, как и в общении с другими. Эта внутренняя мудрость позволяет нам не только справляться с травмой, но и полноценно переживать себя и сопереживать другим. Без нее все наши отношения были бы запутаны или подчинялись сверхконтролю.
По другой версии мифа, Персей собирает капли крови Медузы в два пузырька. Один пузырек обладает способностью убивать, а другой – возвращать умершего к жизни. Здесь нам открывается двойственная природа травмы: сначала проявляется ее разрушительная способность отнимать у жертвы способность жить и радоваться жизни. Другая сторона – парадокс травмы – ее способность трансформировать и воскрешать. Будет ли травма жестокой и карающей Горгоной, или же станет средством, позволяющим взлететь к вершинам трансформации и совершенства, зависит от того, как мы к ней подходим.
Поскольку мы в известной степени являемся животными, травма – это жизненный факт. Однако, в той мере, в какой мы представляем собой социальных животных, она не должна быть приговором жизни. Можно учиться на опыте животных, и вместо того, чтобы отбрасывать свои инстинкты, мы можем опираться на них. При соответствующем руководстве и поддержке с их стороны, мы способны подражать антилопе и научиться дрожать и трястись, возвращаясь в стадо. Будучи способными обуздывать эту примитивную и разумную инстинктивную энергию, мы можем преодолеть травму и трансформировать ее.
Сострадающее присутствие
У восьмилетней Анны – огромные черные глаза. Она могла бы стать моделью для одной из популярных картин Дэвида Кина, изображающих детей с миндалевидными глазами. Школьная медсестра привела ее на встречу со мной.
